Читаем без скачивания Дома мы не нужны - Василий Лягоскин

– А чья это там кухня такая аккуратная?

– Ой, это наверное моя, – вперед шагнула девушка, или женщина – они все тут были примерно одного возраста, лет восемнадцати-двадцати и у профессора при взгляде на них в груди зарождалось что-то нежное, волнующее, чего никогда прежде не было на лекциях в университете, хотя молодых и красивых там было куда больше.

– Как тебя зовут, красавица?

– Егорова Зинаида Сергеевна, – явно удивленная таким обращением, ответила женщина.

– Ага, – подполковник прикрыл глаза, словно вспоминая, – Одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения, пенсионерка, бывшая водитель троллейбуса, город Свердловск.

– Точно, – обрадовалась Егорова так, словно опять оказалась в Свердловске, в своем троллейбусе.

– Ну так сходите к себе на кухню, полюбуйтесь, – Кудрявцев приглашающе махнул рукой, отчего в другой руке трепыхнулся поп вместе с колоколом размером со среднее ведро, издавшего долгий густой звук.

– Прямо малиновый, – восхитился подполковник, качая головой; колокол опять обрадовал его.

Да и всех остальных тоже, почему никто и не заметил, как появилась Зинаида – явно разъяренная, с пятнами ярко красного цвета на щеках без всякого признака косметики, со скалкой в руке. А какое еще оружие могла прихватить с кухни женщина, готовая, казалось, схватиться со всем миром – да даже с тем же махайродом. Но нет – она подступила к священнику, попытавшемуся вырваться из железных пальцев; колокол звякнул еще раз, теперь уже испуганно.

А Егорова, повернувшись теперь к зрителям непонятной пока интермедии и протрясая скалкой, заговорила, почти закричала:

– Да он… он.., – Зинаида явно не знала, как обозвать священника. Может и знала, да ряса смущала, – Он же на… рал у меня на кухне. Прямо возле холодильника.

– Да я же сбоку, чтобы дверца открывалась, – попытался оправдаться поп, но сделал только хуже.

Его слова настолько рассмешили подполковника, что тот пропустил момент, когда Егорова все-таки обрушила скалку на голову возмутителя спокойствия. В последний момент голова его дернулась вслед за ухом и под удар попало плечо. Поп явно не привык к такому. Глаза его закатились и он рухнул на траву, поскольку рука Кудрявцева отпустила наконец ухо и перехватила скалку, ловко вывернув ее из женской ладони.

– Жив, жив, – успокаивающе остановил он другой ладонью девушку в белом халате, бросившуюся было к поверженному, – вон уже подслушивает.

Подполковник выдернул из руки священника колокол, подозвал Дубова и кивнул на крышу угловой комнаты:

– Видишь эту крышу?

Молодой гигант кивнул, а командир продолжил:

– Проверить на надежность, оборудовать наблюдательный пункт, вооружиться, – он кивнул на лом, который все еще сжимал в руках тракторист, – обеспечить наблюдение за окрестностями на триста шестьдесят градусов, в случае опасности сигналить колоколом.

Дубов осторожно принял сигнальный инструмент, который в его руках выглядел совсем маленьким и ответил:

– Разрешите обратиться, товарищ полковник.

– Обращайся.

– Я лучше со своим, с топориком – у меня в кабине их два, да еще «Хускварна», пила. Я ведь на «фишке» ехал вагон грузить, пока этот вон не прыгнул под колеса – он махнул рукой на Ершова и показал могучий кулак, отчего и профессору, и, наверное, подполковнику стало ясно, откуда взялся синяк на лице художника.

– Как еще не убил? – удивился Романов.

Дубов убежал, громоздко и неторопливо, а Кудрявцев повернулся в к Зинаиде Сергеевне:

– Егорова.

– Я! – четко, по-уставному ответила девушка – судя по году рождения, она успела усвоить школьный курс начальной военной подготовки.

– Вот тебе помощник, – подполковник рывком поднял на ноги попа, – через пять минут на кухне должно быть чисто как… в церкви.

– Есть, – весело выкрикнула Егорова и подгоняя помощника скалкой, снова вернувшейся к ней, скрылась за стеной.

– А проблему-то надо решать, верно? – переключил внимание Кудрявцев на профессора, который стоял ближе всех, – Что самое главное в военном лагере, окруженном врагами?

– А разве у нас война идет?

– А разве нет? – ответил вопросом на вопрос Кудрявцев, – Так что самое важное?

– Ну… Наверное, штаб.

Подполковник хмыкнул.

– Сразу видно – пороху не нюхал. Не служил в армии?

– Нет, товарищ подполковник, – профессор сам удивился, ответив так; но почему-то понравилось. Он даже на тыканье командира никак не отреагировал.

– Самое главное по степени убывания важности в расположении воинского подразделения, – Кудрявцев принялся загибать пальцы, – туалет, кухня, хороший старшина. Последний должен обеспечить первое и второе. Старшины пока у нас нет, поэтому что?

– Что?

– Этим вопросом тоже придется заняться командиру. Прямо сейчас. Кстати – можешь тоже на ты. Здесь у нас, как я погляжу, полное равновесие. По возрасту. Кроме детей, конечно.

Подполковник отступил на пару шагов, чтобы видеть всех.

– Мужчины, имеющий строительные специальности, просто имеющие навыки в строительном деле, выйти вперед.

Несколько секунд людской полукруг не шелохнулся. Затем парень, державший на пару с девушкой мальчика лет пяти-шести, подхватил ребенка на руки, передал его подруге и, взлохматив рукой на его голове рыжую прическу, подошел к подполковнику и профессору.

– Ильин Валерий Николаевич, бизнесмен, владелец строительной фирмы. Некрупной, – добавил он поспешно, увидев, как чуть скривился подполковник, – когда надо было я сам и с мастерком, и со сваркой, и с тележкой.

– Замечательно, – обрадовался подполковник, зам по строительству у нас тоже есть.

Кто-то из женщин в толпе засмеялся: «А говорил миллионер, Москва, лимузин…»

Впрочем, смех тут же прервался, даже не дождавшись, пока на него отреагирует Кудрявцев. Стоявшая с ребенком на руках женщина ткнула острым локотком в бок соседке и та заткнулась.

А командир снова зашарил взглядом по толпе и поманил к себе еще двоих – мужчину и женщину, которых объединяло то обстоятельство, что к остальным они присоединились явно после принятия ванной. Но если на женщине с мокрыми волосами был длинный махровый халат розового цвета и домашние пушистые тапки, то коренастый парень щеголял лишь полотенцем вокруг бедер. Полотенцем не банным, коротким – такое сам профессор в ванной бросал под ноги.

Наверное поэтому парень вышел вперед не очень охотно. Подполковник критично оглядел его и протянул:

– Мда… Не дойдешь, – и тут же ткнул пальцем в чемодан, который, как заметил профессор, парень, державший его, не выпускал ни на миг.

– Что там – золото, бриллианты, наркотики?

Парень отчаянно замотал головой.

– Тогда открывай, – приказ был дан таким тоном, что никто из присутствующих не осмелился бы его не выполнить.

Вот и парень с чемоданом, глубоко вздохнув, открыл его прямо на весу – так что из него на траву посыпалась одежда, скомканная, явно собранная в спешке. Рубашки, штаны, носки, даже зимняя шапка – все они образовали такую груду, что непонятно было, как они раньше помещались в чемодане.

Из всей этой груды подполковник одним движением вытянул спортивную пару. Парень в полотенце был заметно крупнее владельца вещей, но подобный трикотаж обычно хорошо растягивается, и он, немного помявшись, принял одежду из рук командира.

И опять проявил себя веселый нрав тракториста:

– Так вот как она ваше имущество поделила?..

Тут засмеялись уже многие, пока Кудрявцев не погрозил Анатолию пальцем:

– Никитин!

– Я!

– Два наряда вне очереди!

– Есть!

Тем временем парень с влажными волосами и полотенцем на плече появился из-за развалин. Трико серого цвета обтягивало его спортивную фигуру. Подполковник махнул рукой: «Пошли!»

Пошли вшестером – сам командир, Ильин (бизнесмен и строитель), девушка в голубом халате, оказавшаяся Надеждой Николаевной Исаковой, работавшей раньше бухгалтером, а в последние два с небольшим года прозябавшей на самую минимальную пенсию в городе Петрозаводске и незнакомец в сером костюме и босиком. Этот представился Малышевым Игорем Владимировичем, одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения.

Пятым, с молчаливого согласия подполковника, шагал профессор, пытавшийся в окружающих его событиях выстроить какую-то систему. Система никак не выстраивалась и потому Алексей Александрович заметно нервничал.

– Надо же, – удивлялся он самому себе – ни страшная гибель молодой незнакомки, ни доисторические животные, ни молодость и здоровье, фантастическим образом обретенные Игнатовым и им самим, не выбивали его из равновесия так, как невозможность объяснить происходящее вокруг, – ведь есть же, есть причины тому, что именно мы оказались здесь…